врача и Бога. Разве это справедливо?!» - раздражение, почти злость наполняли Августу силой, она говорила напористо, громко, и стало очевидно, что она довольно сильно опьянела, видимо, спиртное, выпитое при Софии, было далеко не первым.
«Зачем ты вообще вернулась? Жила бы в своей Италии!»
«Да, это было ошибкой», - тихо произнесла София. « Я не представляла, сколько боли и несчастья принесет мое возвращение». В ее голосе были боль и раскаяние. «Я просто любила их. Моих детей…. Я просто так сильно хотела увидеть их, обнять. Если бы я могла хотя бы предположить, сколько вреда причинит им мое возвращение, я бы никогда… моя дочь, моя маленькая девочка…», - София приподняла голову, загоняя внутрь слезы, которые уже подступили близко к горлу. «Я просто хотела вернуть моих детей, мою семью….», - голос Софии прерывался, - «если бы я могла что-то изменить… Я думала о том, чтобы уехать и никогда не возвращаться. Много раз думала, но мне не хватило сил. Не хватило сил снова пережить их потерю. Наверное, это эгоистично, но я не смогла».
«Не смогла», - пробурчала Августа. «Сказала бы, и тебе бы с радостью помогли убраться из города. Без всяких стихийных бедствий», - выразительно закончила она.
София немного пришла в себя и даже успела удивиться своей откровенности. Ей вдруг показалось, что у них с Августой много общего. Впрочем, так было всегда. Сначала это был Лайонел, потом – тайна рождения сыновей, которую они обе хранили много лет.
«Печально, что все тайное становится явным», - думала София. «Правда никому не принесла счастья или облегчения. Теперь Уоррен не может простить мать. И Ченнинг… тоже не смог бы простить меня. Теперь я знаю, что мой сын ненавидел меня с того дня на яхте. Но я отдала бы все на свете за то, чтобы он мог стоять сейчас здесь и говорить: «Я ненавижу тебя». София постаралась вернуться к разговору, даже воспоминания о сыне причиняли невыносимую боль.
«Ты не понимаешь, Августа. Даже ненависть ребенка - не самое страшное в жизни матери. Твой сын жив и здоров, а значит, у вас еще есть шанс. Возвращайся, прекращай пить, и я уверена, что у вас с Уорреном все будет хорошо. Ведь он так любит тебя». София улыбнулась: «Он всегда был на твоей стороне. Так будет и дальше. Он все простит и вспомнит, что ты, по-прежнему, - его любимая мама».
Августа покачала головой.
«Я надеялась, на то, что так будет. Но нет, он ни разу не навестил меня. Лайонел и – кто бы мог подумать, София Кэпвелл собственной персоной - навещали меня в клинике, а он нет».
София хотела коснуться ее руки, но Августа не позволила.
«Я знаю, что ты чувствуешь».
«Знаешь? Да что ты можешь знать?»
Какое-то время София молчала, а потом очень тихо произнесла, глядя в сторону.
«Мой сын тоже не навещал меня, когда я болела», - София усмехнулась через силу и закончила совсем другим голосом: «Даже ты, Джина и Сантана не дали мне спокойно отдохнуть в коме - как будто только и ждали момента, чтобы излить на меня все свои тайны»,
