двадцать пять центов из папиного кошелька. Понятно, что сейчас ей вряд ли кто-то поможет, но… Ей необходимо с кем-то поговорить. Пусть даже ее осудят, но хотя бы выслушают. Так тяжело держать эту тайну в себя. И вот сейчас, когда она решилась пойти на исповедь, ей так плохо… Словно что-то не пускает ее… София в очередной раз умылась и, сдерживая пустой, но все еще бунтующий желудок, вышла из ванной. Она жила в самом дорогом отеле города, в самом дорогом номере этого отеля, а через три дня она станет женой СиСи. Она прилегла на кровать… Стало легче. Засыпая, София решила больше не пытаться что-либо изменить. Она не станет никому, даже священнику, рассказывать о своей маленькой тайне. Пусть все идет, как идет. Назад дороги нет.
Санта Барбара, Калифорния, 1979 год.
- Как Сантана? – СиСи Кэпвелл действительно волновался.
- Уже лучше, спасибо. Врачи обещают, что дня через два она будет дома, - Роза разгладила ладонями фартук, справляясь с беспокойством. – Сантана любила этого мальчика, СиСи… К тому же, именно она предложила ему поработать официантом на приеме.
- Я заеду сегодня в больницу. Мы все должны быть ей благодарны – этот молодой человек спас моего сына. Если бы он нашел Ченнинга и отдал ему записку… - Кэпвелл нахмурился. Он все еще не мог спокойно думать о том, что кто-то, в его собственном доме, на его приеме, хотел убить его сына. Кто-то, словно сквозь землю провалившийся.
- Конечно… Я люблю Ченнинга …
- Я понимаю! – бросил Кэпвелл. – И всегда буду помнить…
Ченнинг стоял у могилы парня, погибшего в их доме. Все эти дни он пытался вспомнить, сталкивался ли он с ним на приеме, отличал ли как-то его лицо среди прочих? Видел ли его живым? Когда он вернулся в дом – по какой-то прихоти судьбы он прогуливался по саду, пока другой принял его судьбу – кабинет уже был полон народу, на полу лежал тот блондин. Полиция, служба безопасности. Похоже, что этот парень, Брик, не смог найти его и не придумал ничего лучше, как самому пойти в кабинет… Зачем? Это остается загадкой. Как и то, откуда взялась записка, кто ее писал. И зачем Уоллис ее прочел.
Ченнинг размышлял о том, что до сего дня все официанты для него были безлики… Лицо этого он теперь будет помнить всегда.
- Спасибо!
